Монреальский синдром - Страница 114

114

— Почему? Откуда такая уверенность?

Он глянул на монитор компьютера.

— Так вот же все здесь, перед вами! Сразу видна связь между короткометражкой Шпильмана и снимками, сделанными во время экспериментов Сандерса в палатах клиники Барлея. Неопровержимая связь между сиротами Дюплесси и ЦРУ.

Ротенберг закрыл презентацию и перевел курсор на видеофайл.

— А сейчас я покажу вам видеоролик, сделанный ЦРУ, чтобы Сандерс показывал его своим пациентам в целях промывания мозгов. Только сначала дорасскажу, как все у нас сложилось со Шпильманом в Бельгии. После разволновавшего меня донельзя просмотра Шпильман заговорил о феномене коллективной истерии…

Люси становилось все труднее дышать, она буквально впитывала слова бывшего адвоката.

— Этот старик был истинной ходячей энциклопедией. Ему казалось, что он открыл связующее звено между… между разными великими и кровавыми событиями, которыми был отмечен двадцатый век. По его мнению, врачом, ставившим опыты над детьми, был не Сандерс, а программа, включавшая в себя эти опыты, была не «MK-ULTRA», а другая, параллельная, еще более секретная, а стало быть, дело тут вовсе не в промывании мозгов.

— А в чем же? Чем, он считал, занималась эта другая программа?

— Погодите, самое главное еще впереди. Сказав о другой программе, Влад поспешил к книжным полкам и достал оттуда серию оригинальных снимков руандийского геноцида. Ему удалось найти фотографа, снимавшего события в Руанде в девяносто четвертом году, и получить у него эти снимки. И тут, пока я рассматривал их, он рассказал мне нечто совсем уж невероятное. Он рассказал мне о ментальной контаминации.

— Ментальной контаминации?

— Да-да, именно так. В данном случае информация поступает через глаза и насильственным путем изменяет структуру мозга.

Люси мгновенно вспомнила:

— Один из моих друзей, Людовик Сенешаль, посмотрев этот фильм, ослеп. Ему поставили диагноз «истерическая слепота». Изображение совершенно расстроило его мозг. Вы об этом?

— То, о чем я говорю, куда хуже. Истерическая слепота — феномен чисто психический. В случае ментальной контаминации не только изменяется, «портится» структура мозга одного человека, но запускается, я бы сказал, цепная реакция, при которой изменения переходят от человека к человеку, как вирус. Сейчас вы поймете, минуточку…

Он внезапно замолчал и повернулся к стеклянной стене.

— Слышали?

— Что?

Ротенберг бросился к столу, схватил оружие.

— Шорох.

Люси была совершенно спокойна, несколько глотков пива подействовали на нее благотворно.

— Наверное, дрова в печке трещат?

— Нет-нет, это снаружи…

Филип погасил свет и подошел к стеклянной стене. От печки по его лицу бежали красные блики. Люси двинулась было к нему, но он жестом отстранил ее:

— Держитесь подальше от окон!

Люси застыла на месте. Снаружи все было тихо, безмятежно, разве что черные стволы вдруг показались ей зловещими тотемами.

— Кого вы так боитесь? — спросила она. — Видите же, ничего там не происходит. За нами никто не следил, не было никакой погони. В жизни не видела таких ровных, прямых дорог… И таких пустынных…

— Несколько месяцев назад, когда я еще жил в центре Монреаля, меня пытались убить.

Он повернулся к Люси и поднял рубашку — на груди виднелись глубокие шрамы.

— Два удара ножом. На пять миллиметров глубже — и все было бы кончено.

— ЦРУ?

Он закусил губу и покачал головой:

— Нет, это не их методы. Узнав о недавно найденных у вас в Нормандии телах, я подумал, что, вполне возможно, то покушение было делом рук француза.

— Разведслужбы?

— Может быть.

— А если я скажу «Иностранный легион», это наведет вас на какую-то мысль?

— Ох, не знаю… Внешность того типа, который хотел меня прикончить, помню смутно: квадратная башка, крепкий, осанкой похож на военного…

«Парень в армейских ботинках», — подумала Люси.

— Но одно совершенно очевидно: покушение явно было связано с фильмом Шпильмана и нашими открытиями. Конечно, мы с Владом работали втихую, но ведь мы пытались найти след, собрать доказательства — примерно так, как делаете вы сейчас. Причем бельгиец действовал куда осторожнее меня. А я… я так и не знаю, каким образом эти люди, преследовавшие меня, узнали о том, чем мы занимаемся. Правда, утечка могла быть из любого места: я же, ведя расследование, часто звонил разным людям, с кем-то встречался, бывал в архивах, психиатрических больницах, религиозных организациях… Должно быть, у этих… этих убийц были свои источники, осведомители, шпики… Вот с тех пор я и поселился здесь, в тихом безлюдном месте и под защитой тех самых людей, о которых вам уже говорил как о надежном источнике.

Он присел на корточки и, не выпуская из рук оружия, снова посмотрел, что там за стеклом. Тяжело вздохнул и с полминуты спустя выпрямился.

— Ладно, может, и правда зверь какой пробежал. Сюда забредают американские лоси, да и бобры тут не редкость.

Ротенберг успокоился. Адвокат, который в молодости восстановил против себя, должно быть, немало опасных и влиятельных людей, сражался с мраком и умел держаться на плаву при любых обстоятельствах, к концу жизни превратился в законченного психа.

— Наверное, в архивах вам так и не удалось ничего найти? — спросил он. — С год назад я и сам туда ходил. Нет сомнений, что сведения о девочках с наших с вами фотографий хранятся в религиозных общинах. Но, как вы, наверное, убедились, доступ к этим документам закрыт. Мне не хватает только имен. Имен маленьких пациенток, благодаря которым я мог бы добраться до больницы с детьми и кроликами, найти этих девочек, получить свидетельства, живые доказательства того, что…

114