Монреальский синдром - Страница 47

Людовик нашарил на тумбочке бутылку с водой и сделал несколько глотков.

— Ты же сама смотрела фильм. Расскажи, ты-то что в нем увидела? Да! Тебе удалось передать бобину моему другу-реставратору?

Люси посмотрела ему в глаза и выпалила шепотом:

— Клод Пуанье мертв.

Людовик долго молчал, вцепившись в простыню. Потом спросил:

— Как он умер?

— Его убили. Те, кто приходил за твоей бобиной.

Людовик встал, отяжелевшей рукой пригладил назад волосы, было видно, что он с трудом сдерживает слезы.

— Только не он… не Клод… такой тихий, такой мирный старик…

Взгляд у Людовика был пустой. Он ощупью добрался до окна с небьющимися стеклами, повернулся спиной к Люси, но ей было видно отражение. Людовик плакал.

— Даю тебе слово, что мы найдем преступников. И разберемся в том, что случилось.

Она еще некоторое время просидела в палате психиатрического отделения, рассказывая о начале следствия. Рассказала даже о том, что кто-то обыскивал дом Сенешаля, перерыл его коллекцию фильмов: Людовику надо было знать всю правду.

— Я чувствую себя таким одиноким, Люси…

— Доктора тебе помогут.

— Да плевать мне на докторов, я не о них! — Он вздохнул. — Почему у нас не сладилось, как ты думаешь?

— Ты не виноват! Это из-за меня: со мной никогда ни у кого не ладится.

— Почему?

— Потому что меня всегда, рано или поздно, приходится спрашивать «почему?»

Ей было не по себе, жара действовала на нервы… и еще эти химические запахи…

— Человек, с которым я смогу жить, должен будет принимать меня такой, какая я есть здесь и сейчас, а не начинать то и дело копаться в моем прошлом, будто оно — самое важное, или допытываться то об одном, то о другом… Я работаю в полиции, потому что я работаю в полиции, вот и все, с этим и надо считаться. А прошлого уже нет, оно похоронено, ясно?

Людовик пожал плечами:

— Ладно, иди… У тебя, наверное, куча дел.

— Я еще приду.

— Придешь, конечно.

Он так и стоял, прижавшись лбом к стеклу. Люси печально вышла.

На улице она с удовольствием вдохнула полной грудью. Она злилась на себя за то, что была с Людовиком такой жесткой, но тут все дело в пережитых раньше, до него, страданиях. Уж слишком грубо бросил ее и девочек человек, которого она впервые в жизни полюбила по-настоящему.

К концу дня она добралась наконец до территориального управления судебной полиции, которое находилось в сотне метров от центра города на бульваре Свободы. Здесь шел быстрый обмен информацией с центральной, парижской службой, с руанскими коллегами, с оперативниками Лилля. Сейчас, когда вовсю используются мобильные телефоны и электронная почта, все это стало куда проще. Пройдет совсем немного времени — и данные занесут в компьютерные файлы, доступные каждому офицеру, после чего все их можно будет сопоставить, появится некоторая определенность, а может быть, и вполне достоверная информация. Удача просто должна быть на стороне сил правопорядка.

Люси вошла в кабинет начальника. У Кашмарека сидел лейтенант Маделен. Честолюбивый юнец лет, самое большее, двадцати пяти, тоном отличника докладывал шефу о результатах вскрытия Клода Пуанье. Тройной перелом подъязычной кости свидетельствовал об удушении, а локализация обозначавших скопление крови там, где тело давило на землю, синюшных пятен в районе дельтовидной мышцы и левого бедра доказывала, что Пуанье умер, лежа на боку. Прежде чем убийцы его повесили, труп валялся на полу добрых полчаса.

Кашмарек допил кофе — в эту жарищу он заправлялся кофеином, как другие — чистой водой.

— Полчаса… За это время они перемотали на начало бобину с фильмом и обшарили дом жертвы в поисках реквизита для своей постановки. Завидное хладнокровие у этих убийц.

Люси позволила себе вмешаться:

— Стало быть, Пуанье был не повешен, а задушен.

Майор взял со стола фотографию комнаты в доме Пуанье и указал на участок пола в углу.

— Да, и произошло это вот здесь. На полу были обнаружены капли крови — возможно, при удушении у жертвы пошла кровь из носа. Что еще показало вскрытие?

Маделен сверился со своими записями.

— Грудь резали ножом, какое было лезвие — значения не имеет, важно, что оружие — режущее, вот это точно. Вылущивание глазных яблок, по мнению судмедэксперта, было произведено… в высшей степени профессионально. Читаю: в роговице, прозрачной части наружной оболочки глаза, проделали круглое отверстие, сквозь которое были отсечены и удалены глазные мышцы, затем зрительный нерв, и после этого изъято глазное яблоко целиком. В общем, почти точь-в-точь — хирургическая операция.

Майор согласился, что в общем — да, похоже:

— И это хорошо согласуется с данными, которые уже начинают приходить из Руана. Верхушки черепов у пяти граваншонских трупов были отпилены медицинской пилой и тоже вполне профессионально… То есть подтверждается гипотеза о том, что убийцами были одни и те же люди. Продолжайте, Маделен.

— Что касается остального… Много специальных терминов, но ничего вполне определенного. Образцы тканей отправлены токсикологам — на всякий случай. Лично я сомневаюсь, что Пуанье еще и накачали наркотиками.

— Так. Ладно, почитаем акты экспертизы. Я жду международного, сводного отчета, бельгийским властям послан документ о необходимости провести обыск у Шпильмана. Конечно, там у нас нет никакой возможности действовать, мы можем только наблюдать, но это лучше, чем ничего. Что еще… Хм… Сейчас пробиваются все номера, имеющие отношение к канадскому телефону, который получили от тебя, Энебель: надо убедиться, что твой монреальский аноним действительно недосягаем.